Неточные совпадения
Она
чувствовала внутренний
жар, как будто в груди у ней лежало раскаленное железо.
Нервная дрожь его перешла в какую-то лихорадочную; он
чувствовал даже озноб; на такой
жаре ему становилось холодно.
Клим Самгин, разморенный
жарою и
чувствуя, как эта ослепительно блестящая пустота, в которой все казалось маленьким, ничтожным, наполняет его безволием, лениво думал, что в кругленьком, неунывающем Трифонове есть что-то общее с изломанным Лютовым, хотя внешне они совершенно не схожи. Но казалось, что астраханец любуется упрямым казаком так же, как москвич восхищался жуликоватым ловцом несуществующего сома.
Он видел только ее римский чистый профиль, когда она стояла или сидела перед ним,
чувствовал веющий от нее на него
жар и запах каких-то цветов да часто потрогивал себя за пришитую ею пуговицу.
— Что тебе за дело, Вера? Не отвечай мне, но и не отталкивай, оставь меня. Я
чувствую, что не только при взгляде твоем, но лишь — кто-нибудь случайно назовет тебя — меня бросает в
жар и холод…
Чувствуя ее усилия, но в
жару разговора, совсем бессознательно, Макар Иванович несколько раз пробовал было приподняться, но ноги его не слушались.
На море его не
чувствуешь:
жар умеряется ветром, зато на берегу!
Жара еще усилилась. Стены и камни точно дышали жарким воздухом. Ноги, казалось, обжигались о горячую мостовую, и Нехлюдов
почувствовал что-то в роде обжога, когда он голой рукой дотронулся до лакированного крыла пролетки.
— Не нужно ли чего? — спросил Нехлюдов,
чувствуя, как, точно из каменки, несет
жаром из раскаленного вагона.
Как ни знакомо было Нехлюдову это зрелище, как ни часто видел он в продолжение этих трех месяцев всё тех же 400 человек уголовных арестантов в самых различных положениях: и в
жаре, в облаке пыли, которое они поднимали волочащими цепи ногами, и на привалах по дороге, и на этапах в теплое время на дворе, где происходили ужасающие сцены открытого разврата, он всё-таки всякий раз, когда входил в середину их и
чувствовал, как теперь, что внимание их обращено на него, испытывал мучительное чувство стыда и сознания своей виноватости перед ними.
Начал Ипполит Кириллович свою обвинительную речь, весь сотрясаясь нервною дрожью, с холодным, болезненным потом на лбу и висках,
чувствуя озноб и
жар во всем теле попеременно.
— Не только говорил, но это, может быть, всего сильнее убивало его. Он говорил, что лишен теперь чести и что теперь уже все равно, — с
жаром ответил Алеша,
чувствуя всем сердцем своим, как надежда вливается в его сердце и что в самом деле, может быть, есть выход и спасение для его брата. — Но разве вы… про эти деньги знаете? — прибавил он и вдруг осекся.
Александра-то Андреевна весьма нехорошо себя весь вечер
чувствовала;
жар ее замучил.
Пожар достиг в эти дня страшных размеров: накалившийся воздух, непрозрачный от дыма, становился невыносимым от
жара. Наполеон был одет и ходил по комнате, озабоченный, сердитый, он начинал
чувствовать, что опаленные лавры его скоро замерзнут и что тут не отделаешься такою шуткою, как в Египте. План войны был нелеп, это знали все, кроме Наполеона: Ней и Нарбон, Бертье и простые офицеры; на все возражения он отвечал кабалистическим словом; «Москва»; в Москве догадался и он.
Все это на меня производило впечатление блестящих холодных снежинок, падающих на голое тело. Я
чувствовал, что эти отдельные блестки, разрозненные, случайно вырывавшиеся в
жару случайных споров, светятся каким-то особенным светом, резким, холодным, но идущим из общего источника…
Вдруг
почувствовал я быстрый мраз, протекающий кровь мою, и, прогоняя
жар к вершинам, нудил его распростираться по лицу.
Кроме того, я еще с утра
чувствовал себя нехорошо; к вечеру я очень ослабел и лег на кровать, а по временам
чувствовал сильный
жар и даже минутами бредил.
— О, это так! — вскричал князь. — Эта мысль и меня поражала, и даже недавно. Я знаю одно истинное убийство за часы, оно уже теперь в газетах. Пусть бы выдумал это сочинитель, — знатоки народной жизни и критики тотчас же крикнули бы, что это невероятно; а прочтя в газетах как факт, вы
чувствуете, что из таких-то именно фактов поучаетесь русской действительности. Вы это прекрасно заметили, генерал! — с
жаром закончил князь, ужасно обрадовавшись, что мог ускользнуть от явной краски в лице.
Как человек, не чуждый художеству, он
чувствовал в себе и
жар, и некоторое увлечение, и восторженность, и вследствие этого позволял себе разные отступления от правил: кутил, знакомился с лицами, не принадлежавшими к свету, и вообще держался вольно и просто; но в душе он был холоден и хитер, и во время самого буйного кутежа его умный карий глазок все караулил и высматривал; этот смелый, этот свободный юноша никогда не мог забыться и увлечься вполне.
Мать хотела взять и меня, но я был нездоров, да и погода стояла сырая и холодная; я
чувствовал небольшой
жар и головную боль.
— Мне решительно не нужно доктора, решительно! — возражала Фатеева. — У меня ничего нет, кроме как лихорадки от этого сырого воздуха — маленький озноб и
жар я
чувствую, и больше ничего — это на свежем воздухе сейчас пройдет.
Мы стали приближаться к Новочеркасску. Последнюю остановку я решил сделать в Старочеркасске, — где, как были слухи, много заболевало народу, особенно среди богомольцев, — но не вышло. Накануне, несмотря на прекрасное питание, ночлеги в степи и осторожность, я
почувствовал недомогание, и какое-то особо скверное: тошнит, голова кружится и, должно быть,
жар.
До того, бывало, измучают, что лежишь, наконец, словно в лихорадочном
жару, и сам
чувствуешь, что не спишь, а только бредишь.
Дома, разморённый угнетающей
жарою, разделся до нижнего белья, лёг на пол,
чувствуя себя обиженным, отвергнутым, больным, а перед глазами, поминутно меняясь, стояло лицо дяди Марка, задумчивое, сконфуженное и чужое, как лицо попадьи.
— Так оставь меня! Вот видишь ли, Елена, когда я сделался болен, я не тотчас лишился сознания; я знал, что я на краю гибели; даже в
жару, в бреду я понимал, я смутно
чувствовал, что это смерть ко мне идет, я прощался с жизнью, с тобой, со всем, я расставался с надеждой… И вдруг это возрождение, этот свет после тьмы, ты… ты… возле меня, у меня… твой голос, твое дыхание… Это свыше сил моих! Я
чувствую, что я люблю тебя страстно, я слышу, что ты сама называешь себя моею, я ни за что не отвечаю… Уйди!
Итак, мы лишились нашего начальника. Уже за несколько дней перед тем я начинал ощущать жалость во всем теле, а в ночь, накануне самого происшествия, даже жена моя — и та беспокойно металась на постели и все говорила: «Друг мой! я
чувствую, что с его превосходительством что-нибудь неприятное сделается!» Дети тоже находились в
жару и плакали; даже собаки на дворе выли.
Первый раз я это явление
почувствовал так: уже в конце раскопок я как-то поднялся наверх и встретил среди публики своего знакомого педагога — писателя Е.М. Гаршина, брата Всеволода Гаршина. Он увидел меня и ужаснулся. Действительно, — обросший волосами, нечесаный и немытый больше недели, с облупившимся от
жары загоревшим дочерна лицом я был страшен.
Вплоть до утра он не мог уснуть, чего-то ожидая,
чувствуя себя точно запертым в погребе, задыхаясь от
жары и неуклюжих, бессвязных мыслей.
— Не могу! Я, брат, так себя
чувствую, как будто у меня дома жар-птица, — а клетка-то для неё слаба. Целые дни одна она там сидит… и кто её знает, о чём думает? Житьё ей серое наступило… я это очень хорошо понимаю… Если б ребёнок был…
— Ah! quant a vous — vous avez l ame sensible, je le vois, je le sens, j'en suis sur! Mais quant a monsieur votre ami — permettez moi d'en douter! [О! что касается вас — у вас чувствительная душа, я это вижу, я это
чувствую, я в этом уверен! Но что касается вашего друга — позвольте мне усомниться в этом!] — воскликнул он, с
жаром сжимая мою руку.
Я каждый раз, когда хочу сундук
Мой отпереть, впадаю в
жар и трепет.
Не страх (о нет! кого бояться мне?
При мне мой меч: за злато отвечает
Честной булат), но сердце мне теснит
Какое-то неведомое чувство…
Нас уверяют медики: есть люди,
В убийстве находящие приятность.
Когда я ключ в замок влагаю, то же
Я
чувствую, что
чувствовать должны
Они, вонзая в жертву нож: приятно
И страшно вместе.
— Но что же вы еще, кроме
жару,
чувствуете? — заключил Перехватов.
Я
почувствовал все пороки моей декламации и с
жаром принялся за переработку моего чтения.
Коленки мои были совершенно в прежнем положении,
жара я не
чувствовал и с изумлением заметил, что все как будто сговорились лгать.
Лаевский
почувствовал неловкость: в спину ему бил
жар от костра, а в грудь и в лицо — ненависть фон Корена; эта ненависть порядочного, умного человека, в которой таилась, вероятно, основательная причина, унижала его, ослабляла, и он, не будучи в силах противостоять ей, сказал заискивающим тоном...
Я шмыгал, как вьюн, самым некрасивым образом, между прохожими, уступая беспрерывно дорогу то генералам, то кавалергардским и гусарским офицерам, то барыням; я
чувствовал в эти минуты конвульсивные боли в сердце и
жар в спине при одном представлении о мизере [Мизер (франц. — misère) — нищета.] моего костюма, о мизере и пошлости моей шмыгающей фигурки.
Услыхав Кокошкина, несколько раз читающего одну и ту же пиесу, можно было сейчас это
почувствовать: одинаковость приемов, одинаковость переходов из тона в тон, несмотря на наружный
жар и даже подчас вызванные слезы, обличали поддельность и недостаток истинного чувства.
Весь проникнутый любовью к искусству, не
чувствуя ни
жара, ни холода, не видя окружающих его людей, ничего не помня, кроме репетируемой пиесы, никого не зная, кроме представляемого лица, — Шаховской часто был великолепен, несмотря на свою смешную, толстую фигуру, свой длинный птичий нос, визгливый голос и картавое произношение.
Когда я нахожусь в кружке образованных людей, горячо сочувствующих нуждам человечества и в течение многих лет с неуменьшающимся
жаром рассказывающих все те же самые (а иногда и новые) анекдоты о взяточниках, о притеснениях, о беззакониях всякого рода, — я невольно
чувствую, что я перенесен в старую Обломовку…
Я
чувствовал, что Приимкову тошно приходилось, и это меня сперва охлаждало, но понемногу я забыл о нем, разгорячился и читал с
жаром, с увлечением…
К восьми часам утра
жара уже дает себя заметно
чувствовать, солдаты начинают скучать и поют неохотно, стройные ряды разрозниваются.
Он был утомлен дневным переходом. Все члены ныли от усталости, и он
чувствовал потребность в успокоении. Но голова его горела, глаза тоже были охвачены будто кольцами лихорадочного
жара, он беспокойно метался каждый раз, когда шелест перекидываемой страницы долетал до его слуха среди сонных звуков камеры.
В глазах его был огонь; он
чувствовал лихорадку, озноб и
жар попеременно.
Две ночи, благодарение Богу, были теплые; я даже
чувствовал, лежа на скамейке, как от каменных плит тротуара, нагревшихся за день, исходит сухой
жар.
Клеопатра Сергеевна(с возрастающим
жаром). Должен!.. Да!.. Он заел у меня молодость, всю жизнь мою, и это уж не твое дело, а мое: пусть будет моя логика и моя нравственность! (Подумав немного.) Все это, конечно, пустяки!.. Я не допущу этому быть! Для меня гораздо важнее тут другое! (Вдруг останавливается.) А теперь, пожалуйста, дай мне воды!.. Я
чувствую, что мне в самом деле что-то очень нехорошо делается!.. (Показывает себе на горло.)
Между тем начались лекции, и я,
чувствуя себя несколько отставшим, потому что с самой весны слишком много занимался бабочками, принялся с
жаром догонять моих товарищей.
Степан Петрович
чувствовал небольшой
жар и не то задумывался, не то дремал, нехотя и не скоро отвечал на различные вопросы и замечания, посредством которых Борис Андреич надеялся постепенно перейти к настоящему предмету разговора…
Впрочем, всю ночь мне снились белые клубы дыма и ружейная трескотня. Когда я проснулся, солнце стояло уже высоко.
Жара была такая же, как и вчера. Батальон Невского полка, прошедший мимо нас по направлению вчерашних орудийных выстрелов, шел, однако, довольно бодро; люди
чувствовали близость боя.
И чем виноват я, хотя я и убил его? Чем я виноват? За что меня мучает жажда? Жажда! Кто знает, что значит это слово! Даже тогда, когда мы шли по Румынии, делая в ужасные сорокаградусные
жары переходы по пятидесяти верст, тогда я не
чувствовал того, что
чувствую теперь. Ах, если бы кто-нибудь пришел!
Глаза у него были мутные и пульс бился, как в лихорадочном
жару, но сам он и слышать не хотел, что он болен, и жаловался мне, что с некоторого времени хотят уверить его, что он хворает, а он, напротив, давно не
чувствовал себя так бодрым и крепким.